Психолого-лингвистическая экспертиза ― вопросы специалисту. Вопросы лингвистическая экспертиза

Типовые вопросы лингвистической экспертизы

Типовые вопросы лингвистической экспертизы, распределенные по делам и статьям.

ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ

По делам об убийстве, причинении вреда здоровью

(ст. 105, 111-117 УК РФ)

1. Идет ли в разговоре речь о причинении физического вреда здоровью/ убийстве … (Ф.И.О.) либо об их подготовке, планировании?

2. Идет ли в разговоре речь о причинении физического вреда здоровью/ убийстве какого-либо лица? Если да, то какие признаки этого лица могут быть выделены из разговора?

3. Содержится ли в разговоре информация о конкретном лице, совершившем убийство? Какие признаки данного лица содержатся в разговоре?

4. Имеются ли в разговоре признаки побуждения к убийству в обмен на получение денежных средств?

5. Имеются ли в разговоре вербальные признаки насильственных действий, осуществляемых во время разговора в отношении одного из его участников?

По различным категориям дел, в основной или квалифицированный состав которых входит угроза

(ст. 119, 126, 127.1, 127.2, 131, 132, 133 УК РФ и др.)

1. Имеются ли в высказывании «…» признаки вербальной агрессии в форме угрозы?

2. Если да, то каково основание вербальной агрессии в форме угрозы? (вопрос решается с участием эксперта-психолога)

По делам о клевете

(ст. 128.1, 298.1 УК РФ)

1. Содержится ли негативная информация о … (Ф.И.О) в следующих высказываниях: «...»?

2. В какой форме – утверждения о фактах или субъективного суждения (мнения, оценки, предположения, вопроса и т.д.) – представлена эта информация?

3. Содержится ли в представленных материалах (указать, каких именно) информация о том, что Ф.И.О. страдает каким-либо заболеванием? Если да, то в какой форме представлена эта информация?

4. Содержится ли представленных материалах (указать, каких именно) информация о том, что Ф.И.О. совершил какие-либо преступления? Если да, то в какой форме представлена эта информация?

По делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности

(ст. 131, 132, 133, 135 УК РФ и др.)

1. Содержатся ли в разговоре признаки побуждения/принуждения к совершению действий сексуального характера? Если да, то каков характер волеизъявления (просьба, требование, предложение, совет и пр.)?

2. Имеются ли признаки вербальной агрессии в форме угрозы?

3. Имеются ли в высказываниях собеседника несовершеннолетнего признаки побуждения к действиям, имеющим отношение к половым органам, половой сфере человека?

4. Являются ли указанные высказывания нарушением норм коммуникативной этики в данной речевой ситуации?

5. Идет ли в разговоре речь о совершении действий сексуального характера в обмен на получение денежных средств?

6. Могут ли действия А оказать деструктивное влияние на процесс социализации несовершеннолетних, формирование системы ценностных ориентаций и мировоззрения, а также приводить к искажению психосексуального развития?

7. Является ли коммуникативной направленностью высказываний А привлечение интереса Б к сексуальным отношениям?

По делам о краже, мошенничестве или ином хищении чужого имущества

(ст. 158, 161, 162, 163 УК РФ и др.)

1. Идет ли в разговоре речь о хищении либо подготовке к хищению каких-либо предметов?

2. Имеется ли в разговоре побуждение к осуществлению каких-либо действий (указать, каких именно)?

По делам о вымогательстве

(ст. 163 УК РФ)

1. Содержатся ли в разговоре признаки побуждения к передаче денежных средств (или указать, каких именно объектов или прав на них, а также действий имущественного характера)? Каков характер волеизъявления (требование, просьба, предложение и т.п.)?

2. Имеются ли высказывания, содержащие признаки вербальной агрессии в форме угрозы?

По делам о публичных призывах к осуществлению террористической деятельности или публичном оправдании терроризма

(ст. 205.2 УК РФ)

1. Имеются ли в … (название представленных материалов) признаки побуждения, в том числе в форме призыва, к осуществлению враждебных, связанных с насилием действий с целью воздействия на принятие решения органами власти?

2. Имеется ли в представленных материалах обоснование необходимости и/или положительная оценка враждебных (насильственных) действий с целью воздействия на принятие решения органами власти?

3. Содержится ли в высказывании значение необходимости подражания террору как идеологии насилия и практики воздействия на принятие решения органами власти?

4. Имеются ли в представленных материалах высказывания, обосновывающие необходимость насильственных действий по отношению к власти и/или ее представителям? Если да, то характеризуются ли эти действия как допустимые, правильные, целесообразные, необходимые и т.п.?

5. Имеются ли в тексте высказывания, содержащие положительную оценку насильственных действий по отношению к власти и/или ее представителям?

6. Содержатся ли в тексте лингвистические и психологические признаки пропаганды идеологии насилия в целях оказания воздействия на решения органов власти?*

7. Содержатся ли в тексте лингвистические и психологические признаки оправдания идеологии насилия и/или разрушительных действий, совершаемых в целях оказания воздействия на органы власти?

По делам о заведомо ложном сообщении об акте терроризма

(ст. 207 УК РФ)

1. Содержится ли в высказывании «…» информация о подготовке взрыва, поджога или иных действий, опасных для жизни людей, сохранности их имущества?

2. Какова коммуникативная цель высказывания «…»?

По делам о незаконных действиях, совершаемых в отношении наркотических веществ

(ст. 228.1, 228.2, 228.3, 228.4, 230 УК РФ)

1. Идет ли речь в разговорах о каких-либо действиях в отношении объекта, в том числе о приобретении, хранении, перевозке, изготовлении, переработке, фасовке, взвешивании, продаже, пересылке, употреблении или каких-либо иных действиях? Если да, то каковы характеристики данного объекта?

2. Имеются ли в тексте/разговоре признаки маскировки его содержательных элементов? Каково значение замаскированных элементов текста или их характеристики?

3. Содержится ли в разговоре информация о способах, методах разработки, изготовления и использования, местах приобретения объекта?

4. Имеются ли в разговоре высказывания, побуждающие к каким-либо действиям в отношении объекта? Имеются ли в тексте/разговоре признаки побуждения к употреблению объекта?

5. Идет ли речь в разговоре, зафиксированном на фонограмме «…», о действиях, связанных с организацией, защитой и покровительством действий, совершаемых в отношении объекта?

По делам о незаконных действиях, совершаемых в отношении оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств

(ст. 222, 226, 226.1 УК РФ)

1. Идет ли речь в разговоре о приобретении, передаче, продаже, хранении, перевозке объекта или частей объекта?

2. О каких характеристиках объекта действия (размер, количеств

soccentr.com

Лингвистическая экспертиза

Выберите ваш город

Архангельск
Астрахань
Абакан

Барнаул
Брянск
Белгород
Бийск

Владивосток
Великий Новгород
Владимир
Волгоград
Вологда
Воркута
Воронеж
Владикавказ

Горно-Алтайск
Грозный

Екатеринбург

Иваново
Ижевск
Иркутск

Йошкар-Ола

Казань
Краснодар
Калининград
Калуга
Кемерово
Киров
Комсомольск-на-Амуре
Кострома
Красноярск
Курск
Курган

Липецк

Москва
Магадан
Мурманск
Махачкала

Нижний Новгород
Новосибирск
Новокузнецк
Новый Уренгой

Омск
Орел

ceur.ru

ТИПОВЫЕ ВОПРОСЫ К ЛИНГВИСТУ-ЭКСПЕРТУ И ПРЕДЕЛЫ КОМПЕТЕНЦИИ ЛИНГВИСТИКИ И ПРАВА

Byadmin

ТИПОВЫЕ ВОПРОСЫ К ЛИНГВИСТУ-ЭКСПЕРТУ И ПРЕДЕЛЫ КОМПЕТЕНЦИИ ЛИНГВИСТИКИ И ПРАВА

Сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2012 г.

Меликян Вадим Юрьевич,

доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русского языка и теории языка факультета лингвистики и словесности Южного федерального университета(г. Ростов-на-Дону, Россия)

ТИПОВЫЕ ВОПРОСЫ К ЛИНГВИСТУ-ЭКСПЕРТУ И ПРЕДЕЛЫ КОМПЕТЕНЦИИ ЛИНГВИСТИКИ И ПРАВА

Лингвистическая экспертиза направлена на соотнесение данных лингвистики и юриспруденции. Это детерминирует взгляд на текст через призму закона. Лингвистическое исследование текста должно помочь правоприменителю обнаружить все признаки состава речевого правонарушения. При этом лингвист-эксперт осуществляет первичную юридизацию текста в терминах лингвистики, а правоприменитель выполняет полную его юридизацию, переводя результаты лингвистического исследования в плоскость права.

Такой подход способна реализовать четкая система вопросов, адресованных лингвисту-эксперту. Существует целый ряд работ, посвященных этой проблематике. Учёные медленно, но неуклонно продвигаются по пути формирования представления о том, как должна выглядеть такая система вопросов, каково их количество, последовательность и т.п. Однако, на наш взгляд, в каждой из таких работ наряду с позитивными идеями и рассуждениями имеют место и отдельные недочеты и заблуждения.

Сложность, безусловно, заключается в объективной плоскости, т.к. формализации необходимо подвергнуть предметную область, находящуюся на стыке двух сфер общественного сознания – языкового и правового. Они, как известно, имеют различные презумпции, иногда даже диаметрально противоположные, о чем уже неоднократно говорилось.

Не претендуя на окончательный вариант такого набора вопросов, рискнем все же предложить своё видение данной проблемы. На наш взгляд, целесообразно разработать некую общую схему вопросов, которая по своей сути подходила бы к абсолютно любой ситуации в рамках определенной категории дел. Конкретное наполнение такой схемы можно осуществлять в каждом отдельном случае. При этом можно уточнять вопросы, расширять их список, детализируя тот или иной аспект исследуемого текста.

Здесь сразу же следует оговорить самый общий подход к толкованию термина «текст», т.к. его понимание относится к проблемам методологического характера. Термин «текст» используется нами условно. Во-первых, такова практика лингвистической экспертизы, во-вторых, он понятен правоприменителю. На самом деле единственно верным подходом к анализу теста является его комплексное исследование, основанное на изучении современных дискурсивных практик. Таким образом, под текстом мы «вынуждены» понимать дискурс, хотя это, безусловно, не одно и то же.

Предлагаемый набор вопросов обусловлен следующими соображениями:

а) они должны способствовать установлению признаков вербального правонарушения, что представляет собой цель разрешения конфликтной ситуации в рамках судебного разбирательства,

б) они должны быть неизбыточными,

в) порядок их следования должен отражать логику судопроизводства.

Рассмотрим, в первую очередь, систему вопросов по делам о клевете: «клевета – это распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию» (ст. 129 УК РФ). Описание состава данного языкового преступления имеет отношение также к статье 298 «Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание» УК РФ.

Представляется целесообразным первоначально формулировать вопросы в соответствии с юридическими компетенциями, а затем уже переходить к формулированию вопросов, детерминированных лингвистическими компетенциями. Такое решение позволит максимально полно реализовать заявленный выше подход.

Юридические компетенции по делам о клевете обусловливают следующую систему вопросов:

1. Является ли лицо (истец, заявитель) объектом правонарушения? (объект правонарушения)

2. Содержит ли текст сведения, порочащие честь и достоинство другого лица или подрывающие его репутацию? (объективная сторона правонарушения)

3. Являются ли ложными распространяемые сведения? (объективная сторона правонарушения)

4. Порочат ли честь и достоинство другого лица или подрывают его репутацию распространяемые сведения? (объективная сторона правонарушения)

5. Является ли умышленным речевое деяние? (субъективная сторона правонарушения)

Следует отметить, что субъект языкового правонарушения в данной схеме отсутствует, т.к. авторство конфликтного текста чаще всего не вызывает сомнений. Остальные вопросы сформулированы в соответствии со схемой состава правонарушения.

Необходимость ответа на вопросы правоприменителя обусловливает следующую систему вопросов к лингвисту-эксперту:

1. Содержит ли текст информацию о лице?

2. Содержит ли текст сведения о нарушении лицом каких-либо норм и правил (законодательства и моральных принципов)?

3. В какой форме – утверждение или мнение (предположение либо субъективная оценка) – выражена эта информация?

а) Если в форме мнения, то имел на это право.

б) Если в форме утверждения, но событие не имело места, то:

4. Утрачивает ли лицо на самом деле прежнюю привлекательность и значимость своего социального образа или положительную самооценку?

5. Какова авторская интенция в тексте (знал ли об этом автор)?

а) Если не знал, то имело место добросовестное заблуждение.

б) Если знал, то это означает, что автор распространял заведомо ложные сведения.

Первый вопрос направлен на установление референтной соотнесенности конфликтного текста, т.е. объекта языкового правонарушения. При этом принцип оптимизации лингвистического исследования подобных речевых произведений диктует необходимость формулирования данного вопроса не расширительно (например: Какова референтная отнесенность данного конфликтного текста?), а вполне конкретно, применительно к участникам судебного разбирательства: Является ли истец / заявитель тем лицом, о котором повествует данный текст? Если текст не связан с личностью истца, то ответ лингвиста-эксперта на вопрос о референтной отнесенности текста окажется нерелевантным в рамках рассмотрения данного конфликта.

Второй вопрос предполагает установление правоприменителем порочащего характера тех сведений, которые представлены в тексте. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 года «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» определило, что порочащими считаются «сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина или юридического лица». Таким образом, негативная информация о лице должна не просто не соответствовать действительности, а подрывать его репутацию как законопослушного гражданина.

Отсюда задача лингвиста-эксперта заключается в том, чтобы обнаружить в конфликтном тексте ту негативную информацию о лице, которая касается нарушений им каких-либо норм и правил, в частности, норм права и морали. При этом он не должен давать юридическую или иную квалификацию данным фактам. Это презумпция юриста или специалиста в области этики. Лингвист может лишь указать на наличие в тексте негативной информации, касающейся каких-либо нарушений. Он даже может указать, к какой сфере относятся эти нарушения, если в тексте имеются соответствующие уточнения.

Третий вопрос связан с необходимостью установления правоприменителем ложного характера распространяемых сведений. Для этого лингвист-эксперт должен определить форму репрезентации негативной информации в тексте. Если она выражена в форме мнения, то подобные сведения не подвергаются верификации с точки зрения истинности или ложности, т.к. представляют субъективное мнение, свободное выражение которого в правовом государстве гарантировано на законодательном уровне: «…следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения…, которые, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия действительности» (Пленум ВС РФ от 24 февраля 2005 года).

Если негативная информация о лице выражена в форме утверждения, то правоприменитель проверяет их на соответствие действительности и делает необходимое заключение об одном из наиболее значимых признаков состава правонарушения – его объективной стороны.

Следует отметить, что негативная информация о лице, выраженная в форме мнения (оценочного суждения или предположения), также может оказаться весьма болезненной («порочить» и «подрывать»). Сам факт установления связи (соотнесения) между лицом и какой-либо негативной информацией, обличенный в любую, даже художественную форму (т.е. репрезентация вымышленного события), уже означает их отождествление, что продуцирует эффект косвенной негативной оценки лица, которая весьма объективна по результату своего воздействия на лицо и всех остальных получателей данной информации.

Наличие в тексте информации, не соответствующей действительности, составляет объективную сторону языкового правонарушения. Но она лишь указывает на событие преступления, но не даёт полного представления о его содержательной стороне, которая заключается в речевом действии, эксплицируемом глаголами порочить и подрывать («клевета – это распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию» – ст. 129 УК РФ).

Кроме того, при ответе на второй (поиск негативной информации о лице) и третий (определение формы её репрезентации) вопросы лингвист-эксперт по сути исследует само речевое средство, а не речевое действие, каковым является речевой акт. Таким образом, он оценивает результат воздействия конфликтогенного текста не по самому воздействию (конкретному результату), а по его возможности (в потенции).

Однако связь между текстом и перлокутивным эффектом, которая по своей природе является причинно-следственной, не всегда обязательна. Одна и та же негативная информация при различных условиях может произвести на адресата прямо противоположное воздействие: оказаться «порочащей» и «подрывающей» или совершенно нейтральной и безобидной. Это требует постановки дополнительной задачи, которая формулируется в следующем вопросе.

Четвертый вопрос.

Данный вопрос направлен на выявление характера реального воздействия на лицо той негативной информации, которая содержится в конфликтном тексте. Данный признак состава языкового правонарушения можно установить лишь на основе анализа специфики тех негативных смыслов, которые представлены в тексте. Для этого требуется реконструировать тот образ лица, который автор текста «выписывает» своими «художествами», а также установить, как меняется восприятие лица со стороны окружающих и его самооценка. Результатом станет выявление перлокутивного эффекта, реализуемого текстом. Если «негативное» воздействие на адресата имеет место, возникает необходимость поставить следующий вопрос.

Пятый вопрос касается обнаружения правоприменителем субъективной стороны вербального правонарушения – его умышленности или неумышленности. Для лингвиста это означает необходимость установления авторской интенции: имел ли автор намерение представить на суд общественности негативную информацию о лице.

Таким образом, соотношение лингвистических компетенций применительно к юридическим имеет следующий вид.

ОБЪЕКТ ЯЗЫКОВОГО ПРАВОНАРУШЕНИЯ.

1. Содержит ли текст информацию о лице?

1. Является ли лицо (истец, заявитель) объектом правонарушения?

ОБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ПРАВОНАРУШЕНИЯ

(собственно конфликтный текст = языковое правонарушение).

2. Содержит ли текст сведения, порочащие честь и достоинство другого лица или подрывающие его репутацию?

3. Являются ли ложными распространяемые сведения?

4. Порочат ли честь и достоинство другого лица или подрывают его репутацию распространяемые сведения?

СУБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ПРАВОНАРУШЕНИЯ

(дискредитирующая интенция адресанта; обусловливает юридическое бытие конфликтного текста).

5. Какова авторская интенция в тексте (знал ли об этом автор)?

5. Является ли умышленным речевое деяние?

Рассмотрим теперь систему вопросов по делам об оскорблении. Данный вид правонарушения, описываемого статьёй 130 УК РФ «Оскорбление», выведен из состава Уголовного кодекса РФ. При этом у граждан остается возможность требовать восстановления своих прав в рамках гражданского судопроизводства. Однако статья 152 ГК РФ («Защита чести, достоинства и деловой репутации») не вполне приспособлена для защиты граждан в случаях оскорбления. Она ориентирована в основном на борьбу против клеветы: «Гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности».

Вероятно, законодатель или правоприменитель в этой связи проведут адаптацию законодательства с целью обеспечения возможности граждан на защиту от такого противоправного деяния, как оскорбление. Как бы там ни было, применительно к отдельным категориям граждан (представителей судебной и государственной власти) оскорбление по-прежнему остаётся преступлением: ст. 297 «Неуважение к суду» и ст. 319 «Оскорбление представителя власти» УК РФ. Думается, что состав данного вида языкового правонарушения – оскорбления – не претерпит каких-либо существенных трансформаций. А потому анализ его в аспекте лингвистической экспертизы остаётся весьма актуальным. Считаем целесообразным ориентироваться на трактовку данного противоправного деяния, зафиксированного законодателем ранее в статье 130 «Оскорбление» УК РФ: «оскорбление – это унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме».

Итак, юридические компетенции по делам об оскорблении обусловливают следующую систему вопросов:

1. Является ли лицо (истец, заявитель) объектом правонарушения? (объект правонарушения)

2. Содержит ли текст сведения, унижающие честь и достоинство другого лица? (объективная сторона правонарушения)

«Не имеет значения, соответствует отрицательная оценка потерпевшего действительности или нет» (Комментарий к УК РФ, 2001, 129).

3. Выражена ли информация в неприличной форме? (объективная сторона правонарушения)

4. Унижает ли информация честь и достоинство другого лица? (объективная сторона правонарушения)

5. Является ли умышленным речевое деяние? (субъективная сторона правонарушения)

Необходимость ответа на вопросы правового характера обусловливает следующую систему вопросов к лингвисту-эксперту:

1. Содержит ли текст информацию о лице?

2. Содержит ли текст негативную оценку лица?

3. Какие языковые средства негативной оценки (инвективные, «полуинвективные» или неинвективные) использованы в тексте?

Если негативная оценка выражена при помощи инвективных или «полуинвективных» языковых средств, то:

4. Утрачивает ли лицо на самом деле прежнюю привлекательность и значимость своего социального образа или положительную самооценку: выражает ли информация социальное превосходство автора над другим лицом (унижение через превосходство), ставит ли информация другое лицо на непривлекательное место в социальной системе ценностей?

5. Какова авторская интенция в тексте (знал ли об этом автор)?

а) Если не знал, то имело место добросовестное заблуждение.

б) Если знал, то это означает, что лицо сознавало общественную опасность своих действий, предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления.

В комментарии данной системы вопросов обратим внимание лишь на её специфику, обусловленную особенностями данной категории дел.

Второй вопрос направлен на установление правоприменителем унижающего компонента в тех сведениях, которые наносят ущерб чести и достоинству другого лица. Отсюда вытекает задача лингвиста-эксперта: обнаружить в конфликтном тексте не просто негативную информацию о лице, а именно негативную оценку лица. При этом «не имеет значения, соответствует отрицательная оценка потерпевшего действительности или нет» (Комментарий к УК РФ, 2001, 129).

Третий вопрос направлен на оценку языковой формы (приличная / неприличная), в которую обличена негативная оценка, содержащаяся в конфликтном тексте. При этом характер негативной оценки отходит на второй план, а главным становится именно её план выражения.

Понятие «неприличная форма» законодателем не определено. Однако в рамках обычая делового оборота как одного из «неписанных» источников права сложилось его следующее толкование: неприличная форма – это форма поведения (социального, вербального и т.п.), противоречащая правилам поведения и нормам морали, принятым в обществе.

Под «неприличные языковые формы» в лингвистике подпадают, в частности, инвективные и «полуинвективные» (отдельные метафорические) лексические и фразеологические единицы языка. Поэтому поиски лингвиста-эксперта по существу сводятся к обнаружению преимущественно подобных языковых фактов. Хотя крайне оскорбительными могут оказаться и «прилично» оформленные языковые единицы, а также средства косвенной номинации. Именно поэтому в структуру данного вопроса в рамках лингвистических компетенций и с учетом доминирования коммуникативно-прагматической парадигмы лингвистической экспертизы считаем целесообразным включить задачу поиска и неинвективных средств выражения негативной оценки.

Четвертый вопрос предполагает поиск правоприменителем фактов унижения чести и достоинства другого лица. Применительно к такому языковому правонарушению, как оскорбление это предполагает в пределах лингвистических компетенций, в первую очередь, оценку перлокутивного эффекта, продуцируемого данным текстом. Он обусловлен здесь деформацией исходного образа объекта правонарушения. В этой связи лингвист-эксперт обязан установить факт утраты лицом прежней привлекательности и значимости своего социального образа или положительной самооценки. Это может проявляться в выражении автором конфликтного текста социального превосходства над адресатом (унижение через превосходство), постановке адресата на непривлекательное место в социальной системе ценностей и т.п. Чем больше разрыв между исходным (реальным) и вербальным (авторским) образом объекта правонарушения, тем большим перлокутивным эффектом обладает конфликтный текст, тем выше степень унижения чести и достоинства другого лица.

Таким образом, соотношение лингвистических компетенций применительно к юридическим по делам об оскорблении имеет следующий вид.

ОБЪЕКТ ЯЗЫКОВОГО ПРАВОНАРУШЕНИЯ.

1. Содержит ли текст информацию о лице?

1. Является ли лицо (истец, заявитель) объектом правонарушения?

ОБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ПРАВОНАРУШЕНИЯ

(собственно конфликтный текст = языковое правонарушение).

2. Содержит ли текст негативную оценку лица?

2. Содержит ли текст сведения, унижающие честь и достоинство другого лица?

3. Выражена ли информация в неприличной форме?

4. Унижает ли информация честь и достоинство другого лица?

СУБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ПРАВОНАРУШЕНИЯ

(дискредитирующая интенция адресанта; обусловливает юридическое бытие конфликтного текста).

5. Какова авторская интенция в тексте (знал ли об этом автор)?

5. Является ли умышленным речевое деяние?

Не претендуя на абсолютную истинность наших рассуждений, всё же полагаем, что рассуждения, представленные в данной статье, будут способствовать продвижению научного сообщества по пути разрешения одной из наиболее актуальных теоретических и прикладных задач современной юрислингвистики. На наш взгляд, адекватная реализация данной задачи возможна исключительно по пути учёта компетенций как права, так и лингвистики. Методологическим стержнем, каркасообразующим фактором здесь выступают правовые предпосылки. Однако содержательные параметры детерминированы сугубо лингвистическими приоритетами.

Список литературы:

Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 2001.
Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 года «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц».

www.ling-expert.ru

Судебная лингвистическая экспертиза

Выберите ваш город

Архангельск
Астрахань
Абакан

Барнаул
Брянск
Белгород
Бийск

Владивосток
Великий Новгород
Владимир
Волгоград
Вологда
Воркута
Воронеж
Владикавказ

Горно-Алтайск
Грозный

Екатеринбург

Иваново
Ижевск
Иркутск

Йошкар-Ола

Казань
Краснодар
Калининград
Калуга
Кемерово
Киров
Комсомольск-на-Амуре
Кострома
Красноярск
Курск
Курган

Липецк

Москва
Магадан
Мурманск
Махачкала

Нижний Новгород
Новосибирск
Новокузнецк
Новый Уренгой

Омск
Орел
Оренбург
Орск

ceur.ru

Психолого-лингвистическая экспертиза вопросы специалисту | Центр Лингвистических Экспертиз

Психолого-лингвистическая экспертиза ― вопросы специалисту

Рейтинг: 5 (100%) - Оценок: 1

В уголовных и гражданских процессах психолого-лингвистическая экспертиза текста назначается для анализа письменных документов и устной речи. Этот метод широко практикуется экспертами с целью:

Установления подлинности документа или авторства.
Прослеживания скрытого смысла.
Определения эмоционального состояния подозреваемого, истца в момент произношения отдельных фраз или написания слов.
Определения посторонних воздействий, которые могли оказать на автора психологическое влияние.
Иные моменты, имеющие значение для подтверждения доказательств и установления виновных.

С целью получения законной силы предоставленным доказательствам в суде, такими делами занимаются исключительно профессионалы, имеющие специальные документы для проведения подобных процедур. Сотрудники нашего центра экспертиз профессионально знакомы с методами в областях криминалистики и судебной медицины и имеют все необходимые разрешения для осуществления психолого-лингвистических исследований.

Как связываются понятия лингвистики с анализом текста

Психолого-лингвистическая экспертиза ― вопросы специалисту

Понятие лингвистика в экспертизе утвердилось не так давно, и ранее использовалось название «исследование письменной речи». В качестве объектов в исследовании судебные лингвисты используют продукты речевой деятельности.

Например, связывание слова с текстом или текста с целой группой текстов, которые находятся в устном или письменном формате. Объекты могут находиться на любых носителях информации и уликах, таких как: видеозаписи, рекламные объявления, любые официальные надписи и книги, стикеры и т.д.

Среди объектов для лингвистического исследования могут встречаться невербальные вещи: фотографии, рисунки, элементы графики. Если объект несет дополнительную информацию, его можно исследовать. Анализ этих объектов позволяет установить:

Негативные высказывания, вынесение отрицательных оценок унижающих человека.
Форму содержания негативного высказывания к физическим и юридическим лицам.
Нецензурные выражения.
Принадлежит ли словоформа к определенной категории людей (молодежный, наркоманский, уголовный).
Принадлежность высказывания с содержанием понуждений к совершению действий или к бездействиям.
Стилистические обороты речи, попытки выразить нецензурную фразу.

Последнее время часто в суд поступают иски о защите чести и достоинстве граждан. Эти случаи требуют проведения экспертизы с использованием психологов-лингвистов.

lingex.ru

Чем лингвистическая экспертиза отличается от психолого-лингвистической?

Выберите ваш город

Архангельск
Астрахань
Абакан

Барнаул
Брянск
Белгород
Бийск

Владивосток
Великий Новгород
Владимир
Волгоград
Вологда
Воркута
Воронеж
Владикавказ

Горно-Алтайск
Грозный

Екатеринбург

Иваново
Ижевск
Иркутск

Йошкар-Ола

Казань
Краснодар
Калининград
Калуга
Кемерово
Киров
Комсомольск-на-Амуре
Кострома
Красноярск
Курск
Курган

Липецк

Москва
Магадан
Мурманск
Махачкала

Нижний Новгород
Новосибирск
Новокузнецк
Новый Уренгой

Омск
Орел
Оренбург
Орск

ceur.ru

Вопросы психолингвистической экспертизы специалистам практикам

Рейтинг: 5 (100%) - Оценок: 1

Вопросы психолингвистической экспертизы, необходимые экспертам для предоставления ответов, связанных с составляющими:

истинного авторства:
проверить, исключить авторство, подтвердить;
установить, что автор текста ― это одно лицо;
определить, что именно этот автор и является таковым, что текст создан именно им.

Установление личностных особенностей автора:

мужчина или женщина;
какой возраст;
где проживает;
какой язык родной;
какое образование;
где работает, в какой сфере.

Частные психолингвистические вопросы по тексту и характеру речи на записи, а именно, что означают конкретные слова, фразы, предоставленные эксперту-лингвисту на исследование?

Содержит ли текст побудительные экстремистские лозунги, выражает ли призывать к экстремизму? Прослеживаются ли в тексте положительные, но все же экстремистские характеристики?
Агитация к проявлению насилия, агрессии.
К педофилии, намеки на растление несовершеннолетних, к убийствам по мотивам расовой неприязни, употреблению наркотиков, религиозного неравенства, к преступлениям любого характера.

Вопросы психолингвистической экспертизы специалистам практикам

К угрозам, запугиванию клиентов, лжи.
Умышленному созданию ситуации, которая способствует человека принимать невыгодные решения, к предоставлению ложных сведений.
Ко лжи для корысти и получения материальной выгоды от преступления, к сговору.
Психологическое состояние автора текста, его эмоциональный настрой?
Что могло повлиять на автора с психологической точки зрения, кто мог повлиять с физической точки зрения?
Как влияет текст на слушателя в психологическом плане?
Каковы последствия после прослушивания текста читателем?

Например, присутствует ли угроза должностному лицу, его семье, если оппонент говорит ему по телефону: «Послушать, ну у тебя же есть ребенок, подумай, ведь другого шанса не будет, а ему надо жить» Как это звучит? Угроза, запугивание или выражение дружеского беспокойства? Может ли этот речевой оборот повлиять на психологическое состояние допрашиваемого человека?

Или если на картинке написано: «Бей жидов! Спасай Россию!» ― то что это? Призыв к насилию или карикатурное дурачество? Экспертам-специалистам предстоит выяснить информацию и сделать заключение исходя из изучения сопутствующей информации по конкретному делу.

lingex.ru